Неточные совпадения
— Вот был профессор-с — мой предшественник, —
говорил мне в минуту задушевного разговора вятский полицмейстер. — Ну, конечно, эдак жить можно, только на это надобно родиться-с; это в своем роде, могу сказать, Сеславин, Фигнер, — и глаза хромого
майора, за рану произведенного в полицмейстеры, блистали при воспоминании славного предшественника.
Началось оно с того, что у некоторых чиновников, получающих даже очень маленькое жалованье, стали появляться дорогие лисьи и собольи шубы, а в гиляцких юртах появилась русская водочная посуда; [Начальник Дуйского поста,
майор Николаев,
говорил одному корреспонденту в 1866 г.: — Летом я с ними дела не имею, а зимой зачастую скупаю у них меха, и скупаю довольно выгодно; часто за бутылку водки или ковригу хлеба от них можно достать пару отличных соболей.
Об этом легендарном
майоре еще придется
говорить.] затем гиляки были приглашены к участию в поимке беглых, причем за каждого убитого или пойманного беглого положено было денежное вознаграждение.
— Да так, у нашего частного
майора именинишки были, так там его сынок рассуждал. «Никакой,
говорит, веры не надо. Еще,
говорит, лютареву ересь одну кое время можно попотерпеть, а то,
говорит, не надыть никакой». Так вот ты и
говори: не то что нашу, а и вашу-то, новую, и тое под сокрытие хотят, — добавил, смеясь, Канунников. — Под лютареву ересь теперича всех произведут.
Как светская женщина,
говорила она с
майором, скромно старалась уклониться от благодарности старика-нищего; встретила, наконец, своих господ, графа и графиню, хлопотала, когда граф упал в воду; но в то же время каждый, не выключая, я думаю, вон этого сиволапого мужика, свесившего из райка свою рыжую бороду, — каждый чувствовал, как все это тяжело было ей.
— Я, ваше превосходительство, —
говорил он губернскому предводителю, заклятому врагу Калиновича по делу князя, — я старше его летами, службой, чином, наконец, потому что он пока еще вчера только испеченный действительный статский, а я генерал-майор государя моего императора, и, как начальнику губернии, я всегда и везде уступлю ему первое место; но если он, во всеуслышание, при общем собрании,
говорит, что все мы взяточники, я не могу этого перенесть!
— Я
говорю, что хочу! Так честные люди не делают, — вот что! — кричал
майор.
— Да, он карабинер и теперь уж
майор! — продолжала Миропа Дмитриевна. — Он, бедный, последнее время был чрезвычайно болен и умоляет вас посетить его. «Если бы,
говорит, доктор мне позволил выходить, я бы,
говорит, сию же минуту явился к Егору Егорычу засвидетельствовать мое уважение».
— Что такое вы
говорите, бог вас знает!.. Людмила — урод!.. — произнес насмешливо
майор.
Впрочем, прежде чем я пойду далее в моем рассказе, мне кажется, необходимо предуведомить читателя, что отныне я буду именовать Зверева
майором, и вместе с тем открыть тайну, которой читатель, может быть, и не подозревает: Миропа Дмитриевна давно уже была, тщательно скрывая от всех, влюблена в
майора, и хоть
говорила с ним, как и с прочими офицерами, о других женщинах и невестах, но в сущности она приберегала его для себя…
Адмиральша, Сусанна и
майор перешли в квартиру Миропы Дмитриевны и разместились там, как всегда это бывает в минуты катастроф, кто куда попал: адмиральша очутилась сидящей рядом с
майором на диване и только что не склонившею голову на его плечо, а Сусанне, севшей вдали от них и бывшей, разумеется, бог знает до чего расстроенною, вдруг почему-то кинулись в глаза чистота, порядок и даже щеголеватость убранства маленьких комнат Миропы Дмитриевны: в зальце, например, круглый стол, на котором она обыкновенно угощала карабинерных офицеров чаем, был покрыт чистой коломянковой салфеткой; а про гостиную и
говорить нечего: не
говоря о разных красивых безделушках, о швейном столике с всевозможными принадлежностями, там виднелось литографическое и разрисованное красками изображение Маврокордато [Маврокордато Александр (1791—1865) — греческий патриот, организатор восстания в Миссолонги (1821).], греческого полководца, скачущего на коне и с рубящей наотмашь саблей.
Старая Анна Ивановна вылавливает в прудах и в речке всех карасей и обкармливает ими своих кавалеров; новая Анна Ивановна
говорит майору Оглашенному: Оглашенный! когда же вы привезете стерлядей? и через три дня после карасиной вакханалии кормит своих кавалеров стерляжьей ухой.
— А, Прокофьев! Елкин тоже, это ты, Алмазов… Становитесь, становитесь сюда, в кучку, —
говорил нам
майор каким-то уторопленным, но мягким голосом, ласково на нас поглядывая. — М-цкий, ты тоже здесь… вот и переписать. Дятлов! Сейчас же переписать всех довольных особо и всех недовольных особо, всех до единого, и бумагу ко мне. Я всех вас представлю… под суд! Я вас, мошенники!
— Смотрю я на Трезорку, — рассказывал он потом арестантам, впрочем, долго спустя после своего визита к
майору, когда уже все дело было забыто, — смотрю: лежат пес на диване, на белой подушке; и ведь вижу, что воспаление, что надоть бы кровь пустить, и вылечился бы пес, ей-ей
говорю! да думаю про себя: «А что, как не вылечу, как околеет?» «Нет,
говорю, ваше высокоблагородие, поздно позвали; кабы вчера или третьего дня, в это же время, так вылечил бы пса; а теперь не могу, не вылечу…»
«Отца не надо», —
говорят, бывало, арестанты и даже вздыхают, сравнивая по воспоминаниям их прежнего временного начальника, Смекалова, с теперешним плац-майором.
Только я вам
говорю, наш
майор при всяком случае на теперешнем месте останется.
Говорили, что он работал в этом роде, еще когда ходил к плац-майору на кухню и, разумеется, извлек из этого посильный доход.
Замечу, впрочем, что этот Петров был тот самый, который хотел убить плац-майора, когда его позвали к наказанию и когда
майор «спасся чудом», как
говорили арестанты, — уехав перед самой минутой наказания.
— А вот горох поспеет — другой год пойдет. Ну, как пришли в К-в — и посадили меня туда на малое время в острог. Смотрю: сидят со мной человек двенадцать, всё хохлов, высокие, здоровые, дюжие, точно быки. Да смирные такие: еда плохая, вертит ими ихний
майор, как его милости завгодно (Лучка нарочно перековеркал слово). Сижу день, сижу другой; вижу — трус народ. «Что ж вы,
говорю, такому дураку поблажаете?» — «А поди-кась сам с ним
поговори!» — даже ухмыляются на меня. Молчу я.
«Нет,
говорю (а сам все ближе да ближе), нет,
говорю, ваше высокоблагородие, как, может, известно и ведомо вам самим, бог наш, всемогущий и вездесущий, един есть,
говорю. И царь наш един, над всеми нами самим богом поставленный. Он, ваше высокоблагородие,
говорю, монарх. А вы,
говорю, ваше высокоблагородие, еще только
майор — начальник наш, ваше высокоблагородие, царскою милостью,
говорю, и своими заслугами».
Майор,
говорят, ревел, как старая баба, и обливался слезами.
— Взбудоражил, наконец, я моих хохлов, потребовали
майора. А я еще с утра у соседа жулик [Нож. (Примеч. автора.)] спросил, взял да и спрятал, значит, на случай. Рассвирепел
майор. Едет. Ну,
говорю, не трусить, хохлы! А у них уж душа в пятки ушла; так и трясутся. Вбежал
майор; пьяный. «Кто здесь! Как здесь! Я царь, я и бог!»
В черновых записях Достоевского к «Преступлению и наказанию» Свидригайлов первоначально именовался Аристовым.] о котором уже я отчасти упоминал,
говоря, что он переносил нашему плац-майору все, что делается в остроге, и был дружен с его денщиком Федькой.
Построившись, люди вежливо попросили его сказать
майору, что каторга желает с ним
говорить и лично просить его насчет некоторых пунктов.
Майор добивался, «отчего бывает дерзость?», и объяснял происхождение ее разбалованностью, и приводил тому разные доказательства; но Ахилла возражал против множественности причин и
говорил, что дерзость бывает только от двух причин: «от гнева и еще чаще от вина».
Когда пришли в крепость, все было, как предвидел
майор. Марья Дмитриевна накормила его и Бутлера и еще приглашенных из отряда двух офицеров сытным, вкусным обедом, и
майор наелся и напился так, что не мог уже
говорить и пошел к себе спать. Бутлер, также усталый, но довольный и немного выпивший лишнего чихиря, пошел в свою комнатку, и едва успел раздеться, как, подложив ладонь под красивую курчавую голову, заснул крепким сном без сновидений и просыпания.
— Так вот как-с, батюшка, —
говорил майор в промежутке песни. — Не так-с, как у вас в Питере: равненье направо, равненье налево. А вот потрудились — и домой. Машурка нам теперь пирог подаст, щи хорошие. Жизнь! Так ли? Ну-ка, «Как вознялась заря», — скомандовал он свою любимую песню.
Мало-помалу стали распространяться и усиливаться слухи, что
майор не только строгонек, как
говорили прежде, но и жесток, что забравшись в свои деревни, особенно в Уфимскую, он пьет и развратничает, что там у него набрана уже своя компания, пьянствуя с которой, он доходит до неистовств всякого рода, что главная беда: в пьяном виде немилосердно дерется безо всякого резону и что уже два-три человека пошли на тот свет от его побоев, что исправники и судьи обоих уездов, где находились его новые деревни, все на его стороне, что одних он задарил, других запоил, а всех запугал; что мелкие чиновники и дворяне перед ним дрожкой дрожат, потому что он всякого, кто осмеливался делать и
говорить не по нем, хватал середи бела дня, сажал в погреба или овинные ямы и морил холодом и голодом на хлебе да на воде, а некоторых без церемонии дирал немилосердно какими-то кошками.
— «Я,
говорит, — продолжал Елпидифор Мартыныч, не отвечая на ее вопрос и как-то особенно торопливо, — в какие-нибудь тридцать лет сделаю его действительным статским советником, камергером, и если хочет Елена Николаевна, так и свиты его императорского величества генерал-майором!» У князя ведь прекрасные связи!.. — «Потом,
говорит, я сделаю его наследником всего своего состояния, княгиня,
говорит, заменит ему вторую мать».
Маша. Неожиданно земляка увидели. (Живо.) Теперь вспомнила! Помнишь, Оля, у нас
говорили: «влюбленный
майор». Вы были тогда поручиком и в кого-то были влюблены, и вас все дразнили почему-то
майором…
Говорят, что если бы не
майор, то Венцель не то бы еще делал.
Майор так и вскипел было за честь свою, но вдруг одумался и сказал:"Но я не баба, чтоб из пустяков портить аппетит. Дообедаю и
поговорю с тобою".
Бригадир. Не
говори, братец. Со мною служил в одном полку секунд-майором — до имени нужды нет — мужик не дурак и на взгляд детина добр. Ростом чуть не вдвое меня выше…
Славный
майор Фаддей Громилов, который знал людей не хуже «Военного устава», и воеводский товарищ Прямодушии, которого длинный орлиный нос был неоспоримым знаком наблюдательного духа, часто
говаривали капитану Радушину: «Сын твой родился в сорочке: что взглянешь, то полюбишь его!» Это доказывает, между прочим, что старики наши, не зная Лафатера, имели уже понятие о физиогномике и считали дарование нравиться людям за великое благополучие (горе человеку, который не умеет ценить его!)…
Узнала лесная челядь, что
майор к ним в лес едет, и задумалась. Такая в ту пору вольница между лесными мужиками шла, что всякий по-своему норовил. Звери — рыскали, птицы — летали, насекомые — ползали; а в ногу никто маршировать не хотел. Понимали мужики, что их за это не похвалят, но сами собой остепениться уж не могли. «Вот ужо приедет
майор, —
говорили они, — засыплет он нам — тогда мы и узнаем, как Кузькину тещу зовут!»
И дикий тунгуз, и сын степей калмык — все будут
говорить: «
Майора Топтыгина послали супостата покорить, а он, вместо того, Чижика съел!» Ведь у него, у
майора, у самого дети в гимназию ходят!
Ненила Макарьевна завела, как
говорили соседи, у себя в доме «иностранный порядок»: держала мало людей, одевала их опрятно. Честолюбие ее мучило; она хотела попасть хоть в уездные предводительши, но дворяне…го уезда хоть и наедались у ней всласть, однако ж все-таки выбирали не ее мужа, а то отставного премьер-майора Буркольца, то отставного секунд-майора Бурундюкова. Господин Перекатов казался им чересчур столичной штучкой.
Ожидаю я, ожидаю; вдруг в часть меня требуют. Привели в этакую большую комнату, и множество там лежит этих саквояжев. Частный
майор, вежливый этакой мужчина и собою красив, узнайте,
говорит, ваш саквояж.
— Так, он, точно он! —
говорил майор Ковалев. — Вот и прыщик на левой стороне, вскочивший вчерашнего дня.
— Что вы
говорите? — закричал
майор Ковалев. Радость отняла у него язык. Он глядел в оба на стоявшего перед ним квартального, на полных губах и щеках которого ярко мелькал трепетный свет свечи. — Каким образом?
Потом поехал он к другому коллежскому асессору, или
майору, большому насмешнику, которому он часто
говорил в ответ на разные занозистые заметки: «Ну, уж ты, я тебя знаю, ты шпилька!» Дорогою он подумал: «Если и
майор не треснет со смеху, увидевши меня, тогда уж верный знак, что всё, что ни есть, сидит на своем месте».
«Послушай, голубушка, —
говорил он обыкновенно, встретивши на улице бабу, продававшую манишки, — ты приходи ко мне на дом; квартира моя в Садовой; спроси только: здесь ли живет
майор Ковалев? тебе всякий покажет».
Застрелился Фоблаз, конечно, от любви, а любовь разгорелась от раздражения самолюбия, так как он у всех женщин на своей родине был счастлив. Похоронили его честь честью, — с музыкой, а за упокой его души все, у одного собравшись, выпили и заговорили, что это так невозможно оставить, — что мы тут с нашей всегдашней простотою совсем пропадаем. А батальонный
майор, который у нас был женатый и человек обстоятельный,
говорит...
— Оттого, что это совершенно выходит из заведенного мною порядка, — сказал Гаврилов таким покойным и решительным тоном, что Иосаф окончательно замер, очень хорошо понимая, что с пьяным
майором, с жидомором Фарфоровским, даже с аспидом Родионовым, можно было еще
говорить и добиться от них чего-нибудь, но с Гавриловым нет.
— Кто такой я?..
Говори!.. Я села Чурилова Семен
майор Одинцов… Водки — живо!
Майор понимал, но не
говорил ни слова.
Князь очень любезно протянул мне руку: «Здравствуйте,
говорит, Алексей Николаич, что скажете хорошенького?» Я
говорю: «Князь, я приехал, во-первых, доложить вам, что покровительствуемый вами генерал-майор Варнуха определен мною смотрителем Крестовоздвиженской богадельни!» — «Благодарю!» —
говорит.
Марья Сергеевна(очень оскорбленная последними словами). А, так это, значит, я унижу вас; но только вы ошибаетесь, кажется, в этом случае!.. Ты хоть и чиновен, но отец твой все-таки был пьяный приказный, а мой отец генерал-лейтенант! Братья мои тоже генерал-майоры! Ты вот по-французски до сих пор дурно произносишь и на старости лет должен учиться у француза; а я по-французски лучше
говорю, чем по-русски, и потому воспитанием моим тоже не унижу тебя!
В это время с быстрым неприятным шипением пролетает неприятельское ядро и ударяется во что-то; сзади слышен стон раненого. Этот стон так странно поражает меня, что воинственная картина мгновенно теряет для меня всю свою прелесть; но никто, кроме меня, как будто не замечает этого:
майор смеется, как кажется, с большим увлечением; другой офицер совершенно спокойно повторяет начатые слова речи; генерал смотрит в противоположную сторону и со спокойнейшей улыбкой
говорит что-то по-французски.
— Charrmant! — отвечает грассируя
майор и, ударяя плетью по лошади, подъезжает к генералу. — C’est un vrrai plaisirr, que la guerre dans un aussi beau pays, [Очаровательно! Истинное наслаждение — воевать в такой прелестной стране,] —
говорит он.